Монах. Предназначение - Страница 46

Гортас усмехался и не ослаблял натиска. Андрей был спокоен, но в глубине его души копошилось отчаяние – зря, зря он влез в это 'мероприятие'! Он выбросил из головы эти упадочные мысли и с новой силой напал на противника, увеличив скорость по максимуму. Гортас перестал улыбаться, он был сосредоточен, и действовал саблей как человек, который очень боится за целостность кожи – Андрей не мог приблизить клинок к телу противника ближе, чем на расстояние сантиметра. Каждый раз Гортас непостижимым образом успевал подставить саблю, либо отступить, уклониться именно на этот сантиметр, которого не хватало.

Пять минут, десять минут – темп боя не снижался, оба противника покрылись потом, их лица покраснели – температура тел увеличилась до сорока градусов – они буквально сжигали себя, свои ресурсы.

Финт, укол! – Андрей вздрогнул о боли – его левое бедро оказалось пропоротым насквозь и нога онемела. Подвижность сразу уменьшилась и Андрей приготовился к худшему – после такого ранения нога восстановится не скоро. Не обращаться же в Зверя прямо на глазах тысяч людей? Единственно что радовало – Гортас не успел вовремя убрал руку после укола в бедро, и Андрей разрубил ему предплечье. Тот поморщился и перекинул саблю в левую руку. Впрочем – на скорость и эффективность Гортаса это не повлияло – в этом Монах убедился тут же – противник после ранения как будто получил заряд энергии и с удвоенной силой набросился на Андрея, нанеся ему лёгкое ранение в запястье и рассадив руку до кости.

Стадион уже ревел – кто-то болел за Гортаса, кто-то за Андрея, и все жаждали крови, крови, крови! Император в ложе встал, и оперевшись на барьер, ограждавший ложу от арены, подался вперёд, как будто для того, чтобы получше видеть происходящее. Бойцы находились всего в десяти метрах от него, так что от него не мог ускользнуть ни один нюанс этой эпической битвы, о которой будут долгие годы петь все барды во всём мире.

Драться с левшой было ещё хуже. Для этого были нужны длительные тренировки с подобными противниками – левша очень неудобен в бою, очень. Другая защита, другие атаки, и как следствие – через две минуты Андрей получил ещё ранение – сабля противника рассекла ему мышцы на боку справа.

Бесчисленные удары врага, едва не касающиеся тела и нанесшие раны изрубили белую рубаху в клочья, и она свисала с плеч окровавленными лоскутами, отвлекая от боя. Андрей левой рукой сорвал эти лохмотья, оставшись по пояс голым, и зал вздохнул от удовольствия, особенно дамы, напряжённо следящие за бойцами. Глаза женщин увлажнились, красные язычки как по команде смочили пересохшие пухлые губы и руки, мечтающие о твёрдом мужском теле вцепились в локоть своих спутников, с которыми они пришли на стадион.

Только одна женщина в отчаянии смотрела на то, что происходит на арене и истово молила Бога – помоги! Ну помоги же!

Руки Марго с сжали деревянное сиденье первого ряда стадиона, и эти тонкие пальцы, сжавшись со всей своей силой, впились в деревяшку так, что раздробили её и прошли навылет. Девушка даже не заметила этого, готовая броситься и отбить своего возлюбленного, спасти его, унести туда, где ему ничего не будет угрожать.

Количество царапин и порезов на теле Андрея увеличилось до десятка в считанные минуты. Он был буквально покрыт кровью, тогда как у его противника была лишь одна существенная рана, совершенно не мешавшая вести бой. Оба противника тяжело дышали, их лёгкие прогоняли невероятное количество воздуха, напитывая свою плоть, сжигающую ресурсы организма.

Бам-бам-бам-бам-бам – сыпались удары, зазубренные клинки скрежетали и грозили переломиться.

Один из мощных ударов Гортаса сбоку в клинок Андрея переломил его как спичку, и тот остался стоять с обломком сантиметров двадцати длиной. Распорядитель боя, стоящий неподалёку, тут же закричал, останавливая бой – по правилам в этом случае сабля подлежала замене. Но до того, как служитель арены успел выкрикнуть приказ, Гортас успел нанести три удара, два из которых крест-накрест рассекли и так уже пораненную грудь Андрея. Один из ударов прошёл довольно глубоко, и если бы не усиленные кости оборотня, перерубил бы грудную клетку и рассёк сердце.

После сигнала Гортас опустил саблю и усмехнувшись издевательски, спросил:

– Ну что, теперь не улыбаешься? Хорошая у тебя жёнушка, хорошая, я точно ей займусь и в ближайшее время! Я трахну её на твоей могиле – вот как я сделаю! Да, точно, а потом сниму с неё кожу и повешу на твой крест. Правда, здорово?

– Рано, рано ты радуешься, тварь – хрипло сказал Андрей, и повернувшись, пошёл к груде сабель.

Небольшая передышка вроде бы и помогла Андрею – организм слегка отошёл от стресса, вызванного ранениями и невероятной перегрузкой в бою, но ран было слишком много, организм протестовал, и Андрей неожиданно начало клонить в сон. Видимо сказывалась большая потеря крови плюс перегрузка.

Он скинул с себя одурь, и снова встал в позицию. Гортас улыбался, видя, что его противник подошёл к пределу своих сил. Андрей был холоден, сосредоточен и усиленно соображал, что ему делать. Его голова был ясна, светла, казалось, что мысли звенели в голове, как хрустальные подвески.

Удар! Удар! Удар! – да, скорость слегка снизилась, Монах неловко поворачивался на раненой ноге и противник, видя это, всё время старался зайти с разных сторон, заставляя Андрея как можно больше двигаться и терять силы.

Укол, на отходе Гортас врезал Андрею громадным кулачищем свободной руки в бок, прямо по ране. Его надрубленная рука уже довольно легко двигалась, видимо восстановилась в достаточной мере, а у Андрея ранений было слишком много, чтобы они могли так быстро зажить – ресурсы организма не безграничны. Он и так за этот бой потерял несколько килограммов веса, и это притом, что толстяком точно никогда не был.